Цель данной статьи заключается в том, чтобы пролить свет на две недостаточно изученные области исследований: полиглотизм и поддержание языка у мультилингвов с психолингвистической точки зрения. Теоретической основой при рассмотрении второй из этих тем является динамическая модель многоязычия Хердины и Йесснер (2002) в свете холистического подхода и теории сложных динамических систем. Обсуждается проблема употребления терминов «мультилингв», «полиглот» и «гиперполиглот» и предлагается новое определение термина «полиглот». Также рассматриваются такие термины, как «любитель языка» и «языковой энтузиаст». Вниманию представляются некоторые результаты диссертационного исследования автора (2020), данные для которого были собраны у участников двух международных полиглотических форумов 2016 и 2017 годов с помощью анкеты и полуструктурированного экспертного интервью. Было опрошено 18 полиглотов, среди которых такие известные полиглоты, как Р. Симкотт, А. Аргуэльес, Х. Абадзи, Л. Лампариелло и Э. Полезе. Приводятся примеры высказываний участников исследования в виде отрывков из интервью, а также иллюстрации того, что поддержание языка требует значительных усилий – как энергии, так и времени − со стороны обучающегося. Описывается воспринимаемая важность, которую полиглоты придают поддержанию языка. У опытных практиков изучения языков, каковыми являются полиглоты, было выявлено эмерджентное свойство, а именно эффективное оркестрирование стратегиями усвоения, поддержания и использования языка. Впервые были классифицированы стратегии поддержания языка: это стратегии, которые направлены на максимизацию использования языка и минимизацию усилий по поддержанию языка. Было обнаружено, что в поддержании языка важную роль играют эмоциональные, метакогнитивные и психологические факторы. Особое внимание было уделено любви к языкам и мотивации как наиболее влиятельным факторам.

Статья посвящена изучению древних языков полиглотами и направлена на расширение инвентаря эффективных лингводидактических стратегий. Актуальность исследовательской задачи подтверждается ростом числа новых зарубежных публикаций, посвящённых изучению древних языков мультилингвами. В вводной части статьи обсуждаются некоторые терминологические вопросы, связанные с определением понятий «полиглот» и «мультилингв». Данный вопрос имеет существенное значение, поскольку связан с принципом отбора респондентов, участвующих в исследовании. Сопоставляются определения полиглотов исходя из количественных, ценностных, онтологических, телеологических и поведенческих критериев. В первой исследовательской части статьи анализируется материал интервью с исследовательницей древних германских языков М. А. Флаксман. Обсуждается то, как её история самостоятельного изучения современных языков повлияла на формирование её стратегии изучения древних языков. Во второй части исследования выявленные стратегии сопоставляются со стратегиями изучения древних языков тремя другими мультиязычными респондентами. Всего в анкетировании приняли участие четыре человека (трое мужчин и одна женщина), владеющих, помимо множества современных, несколькими древними языками (от двух до четырёх языков). Сопоставление их ответов на анкету, включающую 21 пункт и отражающую количественные и качественные (возрастные, временные, ценностные, поведенческие и другие) аспекты, позволило выявить ряд таких общих закономерностей, как: ■ сильная внутренняя мотивация; ■ обязательное присутствие латыни, независимо от варьирующегося набора прочих древних языков; ■эффективность параллельного изучения современных и древних языков; ■ любимым древним языком для всех респондентов оказался тот, на котором они применили свои индивидуальные стратегии; ■ всеми респондентами отмечалось сокращение сроков изучения ими последнего древнего языка по сравнению с первым, а также ■ регулярность возвращения к этим языкам в режиме чтения. Таким образом, исследование позволяет внести вклад в методики усвоения древних языков как в рамках университетской программы, так и в процессе их самостоятельного изучения.

Este artículo está dedicado a la investigación de la etimología del topónimo mexicano Uruapan – nombre formal Uruapan del Progreso – en el estado de Michoacán con el fin de identificar y comparar versiones de su motivación, así como reconstruir y evaluar la identidad étnica de los fundadores de la ciudad. La hipótesis del artículo consiste en que los datos toponímicos arrojan luz sobre procesos sociohistóricos y permiten reconstruir la identidad étnica de los fundadores de tal o cual población. La relevancia del estudio se debe al continuo interés de los científicos por el pasado histórico de Mesoamérica y a las discrepancias en la interpretación del origen del topónimo Uruapan. El material de investigación incluyó corpus de textos y documentos de archivos, fuentes cartográficas y lexicográficas. Los métodos fundamentales de investigación fueron el análisis diacrónico-comparativo, descriptivo, componente, estructural, semántico y cognitivo. La motivación del topónimo Uruapan se considera en el artículo en dimensiones estática y dinámica. La versión de su origen náhuatl con base en datos fonológicos, gramaticales, léxico-semánticos y sociohistóricos propuesta por los autores permitió establecer la identidad náhuatl de los fundadores de la ciudad. Estas características son necesarias para comprender la etnogénesis de la población autóctona de Mesoamérica y del estado de Michoacán, los procesos migratorios, los vaivenes de la memoria colectiva de la población nativa. La principal conclusión de los autores consiste en que el nombre de Uruapan proviene no del purépecha sino del náhuatl, así que la identidad de sus fundadores fue náhuatl.

El presente texto propone un alfabeto que sea estandarizable para escribir el idioma náhuatl en México debido a la extensa diversificación dialectal alfabética que, como cada población nahua escribe su variante de forma única, no existe consenso escrito del idioma como tal, dificultando la generación de recursos académicos o de otra índole para su enseñanza o aprendizaje e incluso en el acceso a servicios básicos como a la salud pública. En primera instancia se analiza un compendio de elementos provenientes de la escritura propia de cada comunidad nahua y también de la forma institucionalizada a través de los siglos tanto en el periodo colonial virreinal que abarca desde el siglo XVI al siglo XIX, hasta el México independiente de la corona española. Posteriormente se realiza un análisis comparativo de sus grafías y la relación que guardan con la fonética para finalmente generar una escritura estandarizable. Se mencionan sólo ciertos aspectos de las variantes dialectales presentes en comunidades, municipios o regiones abarcando desde el estado mexicano de San Luís Potosí hasta Tlaxcala tomando elementos cruciales para su compaginación con la escritura históricamente institucionalizada, evitando ahondar profundamente en cada variante dialectal alfabética por lo extenso que esto sería y cuya acción no está necesariamente alineada con los fines del proyecto en ciernes. Al combinar elementos gráficos de las variantes aquí mencionadas, se propone un alfabeto capaz de ser comprensible tanto en las comunidades nahuas como en el medio académico, facilitando la enseñanza del náhuatl tanto a personas que lo comienzan a aprender como a personas que lo hablan parcialmente o busquen complementar su conocimiento.

Настоящая статья посвящена проблеме разнообразия «искусственных», или сконструированных языков. Целью работы является углубленное раскрытие многообразия разработанных в той или иной степени систем коммуникации, а также поиск ответа на вопрос: что подталкивало людей к созданию новых языков? Автор анализирует различные типы изобретённых языков, от международных универсальных языковых проектов до тайных языков закрытых сообществ, а также вымышленные языки, использованные в художественной литературе, и общие языки для употребления в среде родственных народов. Материалом для исследования служат многочисленные примеры из научных лингвистических статей и монографий. Вместо детальной классификации в работе использован хронологический порядок появления языковых проектов, независимо от места их создания или личности изобретателя. Хронологическая подача материала позволяет увидеть общую картину. Особое внимание уделено малоизвестным проектам, не упомянутым или плохо описанным в интерлингвистической литературе. Используя в качестве отправной точки энциклопедическую работу А. Д. Дуличенко «Международные вспомогательные языки» (1990), автор существенно расширил перечень рассматриваемых искусственных языков, не ограничиваясь только международными проектами, и дополнил предложенный А. Д. Дуличенко список. Кроме того, в настоящей работе анализируются некоторые феномены, ошибочно попавшие в список сконструированных языков. Основным результатом исследования является список, состоящий из нескольких сотен различных систем коммуникации, которые были описаны автором в его неопубликованной книге и частично представлены здесь. Обилие примеров способствует пониманию изначально поставленной проблемы. Автор выделил целый ряд факторов, побуждающих к созданию новых языков: стремление к общению; облегчение коммуникации между носителями разных языков; использование в литературных произведениях; лингвистические и философские исследования; коммуникация в закрытых сообществах и др. Настоящая работа дополняется примерами числительных из различных пазиграфий (систем универсального письма).

В основе данной статьи лежит доклад, прочитанный автором на круглом столе «Современные тенденции развития языковой политики в странах ближнего зарубежья, Азии, Африки и Карибского бассейна» (Москва, МГИМО МИД России, 12 октября 2023 г.). Геолингвистика в контексте планирования государственной иноязычной политики России обсуждалась с точки зрения языков глобального Юга, которые ещё не преподаются в Российской Федерации. Исходя из принципа, что политическая многополярность подразумевает языковую многополярность, было выделено множество языков регионального значения. Хотя в настоящее время предполагается, что Россия имеет статус великой державы, демографические показатели говорят о том, что в будущем эта ситуация изменится. Тем не менее, при правильном планировании иноязычного образования статус «мягкой силы» России может сохраняться на неограниченный срок. Существуют различные подходы к языковой политике. Один из них заключается в поощрении однородности в использовании языков. Другой предполагает поощрение прозрачности при передаче информации с помощью многоязычия. Ещё один подход заключается в поощрении языковой многополярности, когда национальные, международные и местные языки ценятся одинаково. Государственная политика в области языкового образования, будь она идеалистическая или макиавеллистическая, должна преследовать конкретные, как правило, политически обусловленные цели. Исходя из политических и экономических соображений, были рекомендованы курдский, непальский, бирманский, сингальский, тамильский, камбоджийский, а также тагальский языки. Кроме того, было указано на необходимость серьёзного отношения к изучению пиджинов и креольских языков. Были упомянуты различные африканские языки национального значения, а также сунданский язык, на котором говорят в Индонезии, и себуано, язык, на котором говорят на Филиппинах, на том основании, что они включены в сервисы Google Translate и/или Яндекс Переводчик. Наконец, эмодзи были представлены как всемирный пиджин, который быстро превращается в язык письменного общения, особенно среди людей, использующих жестовые языки. Политика в области языкового образования может преследовать положительные, отрицательные или нейтральные политические цели. Хотя потенциально важных языков слишком много, чтобы преподавать их все, продвижение Россией идеи многополярности должно предполагать приверженность многоязычию и прозрачности её методов и целей.

Статья посвящена рассмотрению языковой ситуации на Филиппинах, которая сложилась как в силу исторических внешних событий (колонизации Испанией и США, в результате которой испанский и английский языки стали государственными на Филиппинах), так и в силу внутренних языковых процессов, из 170 местных языков выдвинувших на первый план тагальский язык, переименованный в пилипино, а позже в филипино. Будучи языком четвёртой части населения страны, он был задуман как государственный национальный язык Филиппин. Политика его «интеллектуализации», то есть придания языку филипино высокого государственного статуса для использования в различных сферах жизни, столкнулась на своём пути с рядом препятствий, среди которых отсутствие государственной поддержки и интереса населения к чтению книг только на филипино, отсутствие переводческих центров для популяризации местной литературы на английском языке и усиления статуса государства, нехватка профессиональных переводчиков и низкая оплата их труда. Замедление процесса «интеллектуализации» филипино было также вызвано и популярностью английского языка, поддерживаемого государством и укрепившего свой статус государственного языка в системе высшего образования, на государственной службе, в бизнесе и юриспруденции, в международных отношениях. Наиболее влиятельным учреждением в деле повышения роли филипино как государственного языка является Университет Филиппин. Изучение средств массовой информации на Филиппинах выявило разнообразие языков, на которых издаются газеты: все широкоформатные газеты выходят на английском языке, а таблоиды издаются на местных языках: в основном на тагальском, но также на бикольском, илоканском, себуанском, варайском и языке хилигайнон. Газеты также выходят на испанском, китайском, японском и корейском языках. Тот же языковой калейдоскоп отражается в теле- и радиопрограммах, которые сохраняют культурную самобытность, эмоциональность и неповторимый стиль повествования филиппинцев.